Живые камни

Да возрадуется душа моя о Господе: облече бо мя

в ризу спасения и одеждею веселия (Ис. 61.10)

 

Теофорное имя

Имя Иисус или по-гречески Ιησούς является транслитерацией еврейского имени ישוע (Иешу́а), которое, в свою очередь, есть сокращение полной формы יהושע (Йехошу́а). Это теофорное имя состоит из двух формантов: имени Бога יְהוָה – Яхве и יָשַׁע йеша – “спасение”, которое восходит к прасемитскому корню иша – “бытие”. Известно, что Иисус Навин сначала носил имя הוֹשֵׁעַ Оси́я, то есть «спасение», а потом Моисей дал ему новое имя – Иисус, поставив впереди имя Бога и сделав из бытийноносного имени имя богоносное.

 

Имя Бога

Имя Яхве Бог открывает Моисею и объясняет его смысл через само себя. «Я есмь Сущий» – אֶֽהְיֶה אֲשֶׁר אֶֽהְיֶה Яхве ашер Яхве (Исход 3.14), буквально «Я, который Я» или «Сущий который Сущий». Корень הָוָא хава в имени означает “быть, существовать” и по происхождению означает выдох – «ха», то есть не просто бытие в самом себе, но бытие, являющееся в виде дыхания, духа, совпадающего с самим собой. Таким образом, Бог открывает свое имя как тавтологию, соответствие Себя Самому Себе. Если сравнить два семитских слова, обозначающих бытие: хава и иша, то хава обозначает непосредственное бытие, а вот иша – опосредованное, поэтому при встрече хава и иша, первое обозначает непосредственно бытие, а второе связку. Яхве ашер Яхве можно перевести как «Сущий сущностно Сущий». Так, в русском языке одно и то же слово быть имеет и собственное значение, непосредственное «быти», и используется как глагол-связка: «Бытие было бытийным».

Имя Бога Яхве и его эпитет йеша, “спасающий, спаситель” можно представить в качестве такого же различия, как между латинскими эссенция и экзистенция, сущность и существование, или же русскими дух и душа, ибо одно есть само в себе, а другое – разворачивание этого самобытийного начала в инобытии.

Интересно, что относительное местоимение ашер – “который”, одновременно является именем языческой богини Ашера. В семитской языческой традиции Ашера называлась женой Яхве и этимологически означает «спутница, соответствующая, счастливая, блаженная». Как в первом псалме: «Блажен муж» – Ашера иша, где, кстати иша – “муж” является однокоренным слову ишу – “спасение”. Таким образом, ашера осуществляет тождество и тавтологичность Бога и в некотором роде действительно является Его умозрительной женой, если под женой понимать онтологическое зеркало, возвращающее смысл к самому себе.

 

Спасение

Второй формант יָשַׁע йеша – “спасение” восходит к прото-хамито-семитскому *ws – «широкий, вольный, свободный, раздольный, освобожденный, спасенный».

Еврейское миросозерцание очень большое значение уделяла буквам, считая их священными и с напряженностью пыталась разгадать смысл слова всматриваясь в смысл каждой из букв этого слова. Впрочем, такой способ этимологизации слова был присущ всему древнему миру, особенно в языках с иероглифической письменностью.

Еврейский народ, живущий между двумя центрами письменности: месопотамской клинописи и египетской иероглифики, и воспринявший  угаритский символический алфавит активно использовал буквенное толкование слов, ведь изначально еврейский алфавит был именно пиктографическим письмом, и только позднее им было перенято арамейское письмо, используемое в письменности до сего дня.

То есть каждая буква — это конкретная символическая картинка, которая имеет достаточно широкое значение, связанное как с конкретным изображением, так и со всем ассоциациями связанных с этим изображением, что дает достаточно широкое поле для толкования. Если рассматривать смысл корня как сумму значений составляющих его букв, как он и трактовался еврейской традицией, то значение “иша” – “существование” нужно искать в смыслах составляющих его букв йод и шин.

Буква י йод – самая маленькая буква еврейского алфавита, восходит к образу пишущей руки или руки, рисующей точку. По многочисленным толкованиям, йод символизирует как начало, так и венец мироздания, ту жизненную точку, что содержит в себе всю сущность жизни, источник трансцендентного божественного света. Так, образ руки, лежащий в основании графического знака буквы, это, несомненно, изображение указующей и творящей руки Божьей.

В каббале йод соединяет сефиры Хесед и Тиферет, Милость и Красоту, то есть является началом всей внешней и внутренней гармонии.

Вторая буква ש шин по одним интерпретациям обозначала челюсть с зубами, а по другим – огонь и свет пламени с общим значением «поглощения».

В каббале шин соединяет сефиры Ход (Слава) и Малхут (Царство) как буква света Божественной Славы, освещающей наш мир.

Таким образом мы можем увидеть некую ментальную картинку нарисованную этими двумя буквами: начало и конец мира, появление его из точки по мановению божественной руки и поглощение этого мира в жертвенном поглощении божественного пламени, но так же как спасение чего-то несоизмеримо малого от уничтожения в зубах бытия. Или же видится неразличимая точка творения среди огня божественной славы, как неопалимая купина, будто одетая в огонь.

Поскольку вторичным значением корня ишу в еврейском языке является «простор, широта, переизбыток, раздолье, свобода, спасение, побеждающий», то этот корень следует рассматривать именно как бытийно-пространственный, с одной стороны, как открывающийся простор, а с другой стороны, как нечто, защищающее простор от ограниченности.

Еврейский язык являлся частью более обширной семитской языковой семьи, включающей в себе родственные еврейскому аккадский, вавилонский и ассирийский языки, а те, в свою очередь входили в более обширную афро-азиатскую семью языков, включающий в себя язык египетский, так что интересно, как в смысловом плане этот корень фигурировал внутри этих культур соседей евреев, а именно Египта и Междуречья, между которыми и был зажат Израиль. Ну и, кроме того, интересно посмотреть, как функционировал аналог этого корня в индоевропейском языковом пространстве.

 

Египет

В египетском языке, родственном семитским языкам и принадлежащем к единой афро-азиатской группе языков, корень «ws», аналогичный еврейскому корню יָשַׁע, имел значение “широкий, пространство, зал, двор”.

Иероглифически этот корень изображался символами птенца перепела  и куском ткани: 𓅱𓋴.

Понятно, что иероглифическое письмо, кроме непосредственной передачи звуков, самой своей графикой пытались выразить смысл корневого слова.

𓅱 – первый иероглиф обозначал перепелиного цыпленка, одновременно передавая звук u, w, похожий на чириканье перепеленка. Смысл этого знака тоже отражает идею чего-то малого, беззащитного и беспомощного.

𓋴 – второй иероглиф изображает сложенный кусок ткани, будто повешенный на спинку стула, и передает звук s, возможно, похожий на шуршание разворачивающегося полотна. Отсюда можно вывести и значение знака – “нечто разворачивающееся, расширяющееся”, то есть “пространство”, и переносное значение – “стать великим, славным, широко известным”.

На контрасте нечто малого (цыпленок) и нечто большого (полотно), и передается значение обширного жизненного пространства. Кроме того, поскольку знак полотна в египетской символике имел значение здоровья, жизни и процветания и вместе с иероглифом цыпленка мог восприниматься как защита зарождающийся жизни или даже начала жизни. Кроме этого, «здоровье» в Египте понималось и в аспекте посмертного существования, так что загробное благополучие было связано и с погребальными пеленами, которыми окутывали мумию, передаваемые, кстати, тем же корнем, так что перепеленок на полотне мог восприниматься и как живая душа забальзамированной мумии закутанную в полотно и защищающая этого цыпленка.

 

Междуречье

На востоке распространение семитской цивилизации столкнулось с шумерской культурой. И все последующие семитские империи: Аккадская, Вавилонская и Ассирийская много заимствовали от шумеров. По сути, вся культура Междуречья является шумеро-семитской.

Известно, что шумерская сакральная терминология достаточно скудна из-за присутствия архаичных терминов со слишком широким значением, так что шумерское жречество активно заимствовало у семитских аккадцев более точные аналоги. Одним из ключевых концептов шумерской культуры было понятие Ме, и в качестве одного из семитских эквивалентов этого термина шумеры заимствовали производное от слова ишу слово יָשַׁ֣ב яшиб – «пребывать».

Вообще о шумерской категории Ме, обычно переводимой как «сути», написаны многие книги, и этот термин очень сложен для современной интерпретации, однако в целом его значение угадывается. Ме — это божественная сила бытия, существовавшая до богов, и ею обладает всякая вещь, когда она соответствует своему замыслу. Это воля к своему бытию и проявление бытия в вещи. Поэтому Ме может быть что угодно – от нравственности, до огня или одежды. Так Ме страны — это столица, а Ме столицы — это Храм, Ме Храма – Престол. Ме правителя — это его власть, Ме власти – ритуал, а Ме ритуала – танец. Любопытно, что на шумерском слово «танец», пишется как Ме-Ме, то есть суть самой сути.

Когда человек раскрывает смыслы явлений, он через слова проявляет их Ме, но записанные смыслы теряют Ме, однако Ме может быть в них восстановлена через жертву.

Известна шумерская пословица: “Ме сгоревшей вещи горит ярко, а после обращается в ничто”. Эта пословица очень характерно отражает огненную суть Ме. Чтобы Я познало свое Ме, оно должно пройти через жертвенную смерть.

Семитские племена, воспринявшие шумерскую культуру, не восприняли термин Ме, но сформировали понятие «таблицы судеб», то есть таблицы, в которой записаны Ме, что впоследствии перешло в понятие «Книги жизни» и впиталось в понятие Торы. Но Тора как явленная «Таблица судеб» должна иметь свое Ме, и эту Ме искали все пророки, сформировав представление о Мессии. Мессия и является Ме Торы, что дает еще один ракурс к толкованию имени Иисуса.

Пиктограмма, обозначающее Ме, представляет собой знак похожий на русскую букву «Т». Есть две интерпретации этого знака. Символ изображал высунутый изо рта язык – древний символ отпугивания злых духов и спасения от порчи, либо, по другой гипотезе, текстильное орудие, скорее всего, веретено.

Конечно, последнее намного ближе к понятию Ме, ведь во многих культурах богиня судьбы держит в руках именно веретено (Мойры, Парки, Ананки), и по Платону именно космическое веретено является осью мира. Интересно, что веретено при наматывании на него нити постепенно превращается в мандорлу или миндалину, являющуюся символом порождающего лона Вселенной или жертвенного начала, соединяющего небо и землю. Каббалисты видели в мандорле символ древа жизни и вписывали в нее Сефирот, а христиане в мандорлу на иконах вписывали фигуру преображающегося Христа.

Итак, шумеры для обозначения явного присутствия Ме в мире взяли слово יָשַׁ֣ב яшиб – «пребывать». В шумерском языке оно стало обозначать “священника, жреца, экзорциста, спасителя”, изображая его той же пиктограммой Ме, то есть священник являлся носителем Ме, тем, в ком Ме пребывало.

Заимствованным родственным семитским корнем иши шумеры обозначали сияние, ауру божества, цветение и тишину.

В качестве шумерского аналога этого термина они использовали пиктограмму «tag», которая изображала уток для плетения и расческу для шерсти при подготовке к прядению — это еще раз показывает текстильную интерпретацию бытийствования у шумеров. Кстати, этот корень этимологически связан и с русскими словами «ткань, ткать, уток», и так же с бытийным понятием «точка» и утверждением бытия «так».

В Ассирийской империи создавались обширные ассирийско-шумерские силлабарии или словари. В них слову ишу со значением “иметь, обладать, владеть” соответствовал шумерский термин «tuk», означавший «защитника, текстиль и одежду».

Собственный же термин шумеров, обозначавший ауру божеств, звучал как «ме-лам», что буквально переводилось «ме огня, суть огня» или «огненные одежды». Термин применялся как к жреческому облачению, так и к мистическому восприятию света божеств. Причем он был заимствован семитской культурой в виде слова «меламма», означавшего покров бога из света и огня и ставшего синонимом термина «шехина» – Слава Бога.

Все эти процессы развития значений явно свидетельствуют, что являемое бытие воспринималось как светолитное покрывало Бога. Распространителем этого света был храм божества и священник в нем, и свет этот был подобен некой таинственной ткани, которая покрывала все бытие, защищая и спасая всех людей, верных этому богу.

В перспективе шумерско-вавилонской этимологии этих терминов любопытно открываются райские наименования прародителей: иш и иша, которые обычно переводятся просто как «муж и жена». Однако, возможно, их нужно понимать, как “жрец и жрица, покрытые облачением из света”.

Само имя Иисус (Яхве-йеша) можно воспринимать как «Бого-священник», то есть новый Адам, снова вернувший миру утерянное бытийное одеяние – меламму, подлинное спасением от холода и тьмы небытия.

 

Греция и индоевропейцы

В греческом языке еврейскому корню иша соответствовало слово αστυ (astu) – город, столица, главная часть города, примерно тоже самое, что и римское понятие urbs, откуда и термин «урбанизация». Знаменитая фраза Urbi et orbi (урби эт орби) использовалось в древнем Риме как первая фраза при объявлении указов, законов, официальных обращений. Буквально: “Городу и миру”.

В отличии от города-полиса, который означал политическое, общественное пространство, город-асту обозначал культурное пространство города и этимологически был связан с санскритским vasudha – “государство, земля”. Vasudha буквально означает «содержащий сокровище» и восходит к vas – «носить одежду, одеваться», а также «сияющий, сверкающий». Отсюда ясно, что этот термин носит больше визионерский, созерцательный характер, обозначающий сияющую одежду богов, которая могла принимать как форму облачения, так и форму храма или даже священного царства, ну и конечно же город, посвященный какому-либо богу, был одеждой этого божества.

Итак, наименование города как асту более сакральное и восходит к древним праиндоевропейским временам, в то время как термин «полис» более молодой. Полис вытеснил древнее имя в греческой культуре, потеснив и его смысл – вместо важности сакрального на первый план вышел общественный договор, что соответствует общей тенденции развития цивилизации. Ко времени начала взаимодействия эллинизма и культуры евреев этот термин уже практически не использовался, однако его этимология еще раз подчеркивает связь с «сиянием» и «одеждой».

Существует и другой термин, этимологически связанный с исследуемым словом и оказавший заметное влияние как на еврейское богословие, философию, на синкретические эллино-еврейские гностические концепции, так и на христианское богословие.

Этим термином является греческое понятие нус – «ум, дух» как высшая сфера греческой психики. Не беря во внимание многочисленные интерпретации этого слова в приложении к тем или иным концепциям, следует обратить внимание на традиционное визионерское восприятие нуса, зафиксированное Дионисием Ареопагитом в труде о «Божественных именах». Нус — это круговращательное движение ума, созерцающего самого себя в собственном умном свете, совершая некий внутренний танец, в отличии от прямолинейного движения ума, связанного с восприятием внешних объектов.

Как ни странно, с нусом можно связать и русское «нос» как орган восприятия духа, ведь Бог вдунул дух Адаму именно в нос, и Адам стал “душой живой”, потому нос и нус связаны. Или же греческая богиня зари Эос и индийская богиня утра Ушас. Кстати, и русское «утро», как и слово «ужас», связаны с этими корнями через сближение корней «уш (ус)» и «ут» и обобщенно означают появление обширного светящегося пространства, ужасающего своей мощью.

Интересно, что с этой семантикой можно соотнести и русское слово «уши» как орган синкретического восприятия, ведь божественное дыхание есть и Его Слово, и уши воспринимают Божьи словеса как свет умной зари.

Прямым русским наследником протокорня ws является русское слово весь, которое имеет два значения: весь как “село, огороженное пространство”, весь как “всё, полнота, высь, совершенство”. Отсюда и слово «вселенная», корнем которой является «весь». Было в древнерусском языке и “тканевое” значение этого корня – вус, полотно льняной ткани, связанное этимологически с греческим «виссон».

К этому же корню относится и слово «весна», от санскритского vasanta (васанта) – весна, от vasana (васана) – одежда, что буквально значит «одевающееся», когда мир одевается листвой и травой, светом и теплом, причем русское «весна» по звучанию даже ближе к санскритскому “одежда” чем “весна”.

Здесь же можно вспомнить и русскую приставку воз-, вос-, которая всегда ставила этимологов в тупик. Смысл приставки, конечно же, превосходит утилитарное значение «движения снизу вверх”, которое ей приписывается. Так «хищение» с помощью этой приставки становится «вос-хищением».

Приставка вос- означает именно полноту явления, восходящее к экстатическим созерцаниям. Так слова «вос-ток» и «вос-ход» относились не только к Солнцу, но и к появлению всего пространства, заливаемого светом и возносящего ум к восхищению, и даже к воз-никновению. О чем говорит и немецкое слово «Ost» – Восток. Отсюда и существительное «веселье» как состояние ума, переполненного полнотой бытия.

 

Тайна имени Иисус

В глобальном словаре С. Старостина «Вавилонская башня», протокорень WVCV имеет два значения: «одеваться, носить, текстиль» и «ограждать, защищать». Корень представлен во многих языках мира, но особенно активно используется в словотворчестве в индоевропейских и афро-азиатских языках, к которым относятся греческий, русский, семитские и египетский.

Одежда как защита от холода и ограда или стены города-дома, защищающие от неприятелей, зверей или атмосферных явлений, воспринимались как одно смысловое пространство. Но мировосприятия древнего человека отличалось от сознания человека современного, оно было целостным и синкретичным, в нем не существовало четких границ между явлениями внешнего мира и внутренним пространством, объектами собственного духовного восприятия.

Процесс перцепции, восприятия человеком внешнего мира в русском языке во многом описывается через приставку воз-, вос-, отсюда и «восприятие», и «взгляд». Одно дело «глядеть», а другое дало «взглянуть».

Теофорное имя Иисус само по себе означало именно восприятие человеком божественного начала, процесс богообщения и встречи воли человека и воли Бога, восприятия внутренним человеком божественных энергий. Знаменитая Иисусова молитва может быть сведена к одному имени Иисус. Кроме буквального значения молитвы – обращения к личности Богочеловека, молитвой является смысловая наполненность самого Имени Сына Божьего – “Яхве-спасающий”. Призыв Имени Божьего и есть молитва, просьба оградить человека божественным светом, защитить его Своим сиянием, чтобы человеческий дух мог возликовать весельем и успокоился, как путник, вернувшийся в родной город после долгой дороги и успокоившийся в родном доме.

Интересна связь и с образом ткани. Всякий практикующий Иисусову молитву знает, что в начале практики творится только словесная молитва – молящийся произносит: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя грешного». Но постепенно ум молящегося как бы отделяется от внешнего человека, и уже человек внутренний творит молитву в так называемом «сердечном месте». Отыскание пути и вхождение в это сердечное место является одной из самых больших трудностей для новоначальных в молитве. Именно здесь и сокрыт ключ к превращению внешней молитвы во внутреннюю. Ум же, стоящий со вниманием внутри сердечного места, воспринимает его как некую темную комнату, куда старается не впустить никакие помыслы, образы и мысли. Постепенно стенки «пещеры восприятия» будто истончаются и становятся подобны ткани, драпировке или завесе, которую внутренний человек может отодвигать. Она сама истончается и становится подобна прозрачной пленке, за которой открывается обширное пространство, созерцаемое внутренними очами ума. Именно внутри этого пространства происходит круговращение ума вокруг самого себя, в нем разыгрывается мистерия явления божественного света, творящая сердце теофорным носителем Божьего Имени. Сердце человека становится подобием богородичной утробы, носящей в себе богомладенца Христа, делается чреватым Именем Иисуса.

Этимологически в самом имени Иисус уже содержатся все этапы преображения внутренней ткани восприятия в световой покров божественных энергий, осуществляется круговращение внутреннего молитвенного танца, в котором внутри сердца мистически умещается вся вселенная, залитая светом восходящего Солнца Правды.

В этой перспективе иначе открывается смысл культа ризы Господней и Его бесшовного хитона. При распятии Иисуса Христа ризы были разделены на четыре части, а о хитоне бросали жребий, так что он остался целым. Хитон, мыслимый как одежда и страданий, и Славы Бога, мистически отождествляется с сердечным местом. В то время как внешний человек, подобно ризам, разделяется, человек внутренний остается целостным стремясь облачиться в одежду так называемого Фаворского света.

Таким образом мы видим, что изначально корень WVCV включал в себя не только восприятия и действия, связанные с защитой от внешних невзгод, но также и внутреннюю психотехнику, связанную с обращением к божеству, которая этимологически сохранилась с древнейших времен и активно использовалась при словообразовании теофорных имен. Поэтому Моисей, перед опасной разведкой палестинских земель, давая новое имя своему помощнику Осии-бен-Нуну, использовал хорошо известный в семитском мире термин «йеша», добавляя к нему имя Яхве, и являя имя Иисус. Как имя способное защитить как от внешних, так и от внутренних врагов.

Господь же наш Иисус Христос будучи воплощенным Богом и явленным Внутренним человеком в собственной полноте не мог быть разотождествлен со смыслом собственного имени и Сам по себе был живым умом полным божественного света как бы скрываемым за стенами собственной плоти и являл собой и весь Новый мир, и Новое Царство, и Небесный град и Сам был тем Путем внутреннего делания, которое олицетворял Своим собственным именем.

 

Комментарии к данной записи закрыты.