Живые камни

В чем смысл понятия «современный»? Очевидно, что для современного человека это означает «идти в ногу со временем», а это означает изменяться вместе с техническим прогрессом и быть образованным в научных достижениях, что и означает соответствовать времени.

Однако возникает вопрос, а как современная теоретическая наука объясняет феномен времени? Что это вообще такое «время», с точки зрения современной науки? Если вы зададите этот вопрос «современному человеку», то, скорее всего, услышите что-нибудь вполне «традиционное», вроде того, что время течет. Современный человек тот, кто соответствует бегу времени, по крайней мере, не отстает от него, тогда как ретрограды как раз отстают и застревают в прошлом.

Вот именно это ясно осознаваемое и прекрасно наблюдаемое свойство времени, которое так важно для «современного человека» как раз и вызывает глухое раздражение у современной науки вообще и у физиков в частности. Физики весьма недовольны временем, ибо все физические законы безразличны к «стреле времени», т.е. они могут идти, как в одну, так и в другую стороны, однако в реальном мире это никогда не наблюдается и это явное нарушение симметрии всех физических процессов.

Единственная зацепка, которая хоть как-то раскрашивает эту безрадостную для науки картину, так это энтропия или второй закон термодинамики, по которому в замкнутой системе мера беспорядка может только увеличиваться. Это тоже однонаправленный процесс и все усилия физиков в объяснении течения времени в одну сторону направлены на выяснении связи между «термодинамической и временной стрелой».

Хотя в этом есть что-то глубоко фатальное для науки, ведь даже если эта связь и обнаружится, то от этого будет еще хуже, ведь именно живые существа ясно ощущают движение времени, но как раз жизнь опять же и противоречит второму закону термодинамики, поскольку живое обладает низкой энтропией.

«Я слышал, что время стирает все. Ты слышишь стук сердца -это коса нашла на камень».

Действительно «живое сердце» это камень для косы энтропии.

Впрочем, есть еще одна «стрела» открытая учеными – это «космологическая стрела», а именно обнаруженное безудержное расширение вселенной. Но ее обнаружение еще больше запутало картину, поскольку расширение вселенной по тому же второму закону термодинамики приводит к увеличению энтропии, но обращая этот процесс вспять приходиться признать, что та изначальная точка, из которой явилась вселенная или которая «взорвалась» имела чрезвычайно низкий уровень энтропии. Аналогом этого может быть яйцо или вообще любая семечка, энтропия которой так же аномально низка.

Ранняя вселенная была абсолютно однородной и аномально высокоупорядоченной, и именно это обстоятельство и позволяет теперь энтропии увеличиваться. Что-то дало толчок к раздуванию вселенной, к увеличению энтропии и появлению стрелы времени. Но что это такое? Очевидно это «нечто» и является решением поставленной проблемы времени, да и вообще всего.

Если вы в кулуарах спросите любого известного физика как же назвать «это самое», то он вам ответит, что это «эфир», но ответит именно в кулуарах, потому что на людях ученые стараются не произносить это слово и заменяют его эвфемизмами, например: «пенная структура пространства-времени», или «инфлатон», или «океан Хиггса». Ясно, что инфлантон как раз и рождает океан Хиггса. Однако как бы то «это» не называли, но «оно» имеет одно интересное свойство – «отрицательную гравитацию», причем такую, что преодолевает гравитационные силы целой вселенной. Единственным физическим аналогом для подобной странной отрицательной гравитации служит «давление потока». Часто сравнивают вселенную с надуваемым шариком, и это верно, эфир и есть тот некий поток, что оказывает давление на стенки шарика, и заставляет его увеличиваться в размерах, преодолевая упругость оболочки. Осталось за малым: узнать из чего состоит этот эфир, и главное, что его вздувает и проблема «времени» будет решена.

Вообще история «эфира» в науке похожа на триллер, когда что-то вроде бы и есть, и в тоже время этого как бы и нет и в итоге всем страшно и как-то не по себе.

Считается, что слово «эфир» в науку «нового времени» ввел Рене Декарт, которым он обозначил взаимодействие между телами на расстоянии без непосредственного контакта. Впрочем, был у этого слова и иной смысл. Как известно по древнегреческой мифологии эфиром дышали только боги, а простые смертные – аэром, поэтому ученые нуждались в том «абсолютном воздухе», который сделал бы из них абсолютных наблюдателей. Как известно олимпийские боги не были вне времени, а скорее задавали ритм вселенским часам. Так и ученые сделали эфир абсолютными часами в абсолютном пространстве для описания божественной механики.

Исаак Ньютон не только поддержал теорию эфира, но с помощью его объяснил распространение света. Эфир, по Ньютону, это некий таинственный посредник между материей и энергией, что пронизывает собою все и на фоне которого действуют все законы мироздания.

Однако вскоре Анри Пуанкаре в своей книге «Измерение времени» доказал что не бывает в реальности абсолютной одновременности и абсолютного времени, а значит и абсолютного движения. Отсюда Пуанкаре сделал вывод, что реальны измерения не относительно эфира, а относительно другого движущегося тела. В так называемых преобразованиях Лоренца-Пуанкаре и вводились относительные поправки к абсолютному эфиру.

Альберт Эйнштейн же сделал следующий шаг: раз возможны измерения вне эфира, то зачем вообще этот эфир нужен и выкинул его за борт, создав теорию относительности. Он объяснил эти преобразования не как поправки по отношению к эфиру, а как относительные свойства самого пространства-времени, как проявление его непростой топологии. Однако в дальнейшем, стараясь явить «единую теорию всего», Эйнштейн пришел к пониманию необходимости введения некого всеобщего потока, различная плотность которого и есть различная кривизна пространства-времени. Эйнштейн прекрасно понимал, что этот его «поток» и есть тот же отброшенный эфир. Однако до этого уже дискредитировав само слово «эфир», пришлось заменять его другим словом: «вакуум». Хотя какой же из «вакуума» поток?

Но в этом случае, саму материю можно объяснить как струи эфира, который сам по себе не субстанционален, но рождает субстанцию как пространство-время. Получалось, что мир есть эфир, стекающий с некой поверхности и вытекающий в некую дыру, что, собственно и описывали эйнштейновские уравнения общей теории относительности.

Обнаруженное впоследствии Александром Фридманом расширение вселенной только подтвердило наличие этого потока раздувающего вселенную. Материя есть просто эфир с меньшей плотностью потока или вообще дырки. А вот теоретически обнаруженные Эйнштейном «черные дыры» или места с бесконечной кривизной пространства-времени как раз места с наибольшей плотностью эфира. В черной дыре всякая материя возвращается в свое эфирное первоначало, но в тоже время черная дыра есть генератор материи из эфира в момент ее, так называемого испарения.

При кипении на поверхности черной дыры происходит излучение Хокинга, т.е. испаряясь черная дыра порождает частицы, которые, и есть испускание эфирных струй. Нашелся и математический аппарат для исследования подобного процесса, так называемые потоки Риччи. Фактически потоки Риччи и описывали поток эфира, который превращает любую кривизну в сферу, за счет выкипания топологических неоднородностей. Энтропия непосредственно связана с потоком Риччи, а именно с кривизной поверхности, что недавно доказал наш странный гений из Петербурга Григорий Перельман.

Собственно поток Риччи это энтропия топологии, что позволило связать термодинамику с топологическими процессами и объяснить эффекты черных дыр, а на самом деле объяснить действие эфира, ибо поток Риччи никак не объяснить без эфирного давления.

Энтропия черной дыры прямо пропорциональна поверхности черной дыры. Поскольку информация обратна энтропии, то испарение дыры есть прибавление информации, которая голографические записана на поверхности черной дыры, что доказал Хокинг, миенем которого и названа испарения с кипящей поверхности черной дыры. То есть при испарении черная дыра теряет свою энтропию и площадь.

При взаимодействии материи и эфира происходит колебательный процесс, которая квантовая механика интерпретировала в терминах неопределенности и турбулентности, когда мы не можем сказать что это частица или волна. На самом деле квантомеханический принцип неопределенности Гейзенберга есть доказательство существования эфира, и только отказ от него размыл картину, превратив ее в нечто неудобопонятное.

Вообще вся вселенная представляет собой вздувающуюся пену или в пенную губку, которая при изменении топологии втягивает в себя эфир и возвращает обратно, ведь материя есть только область разряженного эфира. Каждый пузырек пенной структуры это и есть «черная дыра», и тогда пространство-время есть фрактальная структура пены, где энтропия вселенной равна сумме площадей платоновских граней при ее топологическом кипении. Да и сама вселенная, безо всякого сомнения для некого внешнего наблюдателя и является черной дырой внутри которой мы и живем.

Так что с возвращением эфира в физику все встает на свои места. Впрочем, с возвращением скромно замалчиваемого физиками эфира в науку, проблема времени все равно не решается. Даже выводя за скобки вопрос: так что же такое этот эфир? Остается вопрос: почему же эфирный поток движется в одну сторону, задавая и космологическую и термодинамическую и темпоральную стрелу?

Эта проблема висит как «дамоклов меч над» головами ученых и выходов у них тут не много, вернее один. Приходится умозрительно достраивать другую вселенную, где время течет в обратную сторону, чем и восстанавливать симметрию. Однако если подобная симметричная вселенная существует, то она должна реализовываться и на квантовом уровне и в каждое мгновение должна рождается новая альтернативная вселенная с иным направлением времени, однако она почему-то остается свернутой внутри планковской величины и никак не наблюдаема.

Отсюда современное понимание времени можно уточнить, что это не последовательность моментов, а именно планковская величина внутри которой происходит момент выбора, а именно тот момент, когда распутывается квантовая запутанность в ее суперпозиции и в энтропийном бульоне происходит выбор нарушающий симметрию и осуществляющий стабильность нашей вселенной. И этот выбор связан с резким уменьшением энтропии, т.е. информацией выбирающий из всех возможных вариантов именно существующий.

Впрочем, и про это физикам давно известно, именно взгляд наблюдателя приводит к однозначности внутри квантовой неопределенности. Откуда и выскакивает «антропный принцип»: вселенная такая, чтобы в ней был человек наблюдающий вселенную, чтобы она была такая. Вселенная такая, какой ее хочет видеть человек. Ну, или если хотите – физик. Здесь физик возвращается к самому себе и собственному недовольству, потому как не может устранить самого себя и вместо симметричного времени получается время однонаправленное, ведь в симметричном времени невозможен сам факт наблюдения и исследования, а значит, невозможен и сам физик. Отсюда ясно, что недовольство самим собой для физика неизбывно.

Недовольство физиков возрастает не только от того, что открытая ими материалистическая картина происхождения времени подозрительно похожа на древнегреческий миф о Хроносе, который, как известно, порождал и пожирал своих детей, а после оскопления явил плодящую пену. Ведь и время есть появляющийся и исчезающий поток, порождающий пенную структуру материи.

Но более всего им неприятна невозможность никак оторваться от библейской картины мира с его творением из ничего и омываемый божественными творящими энергиями миром, в котором одновременно действует энтропийный закон смерти, поддерживаемый желанием человека быть отдельно от Бога.

Научное представление о времени связано исторически с остатками манихейских представлений блаженного Августина, котрый вечность полностью отдавал Богу, а время – человеку. Блаженный Августин противопоставлял время и вечность как два различных модуса. Наука, прочно связав время и материю, вынуждена была генерировать представление о неком эфире, как материалистическом аналоге «божественной вечности».

Православие же не разделяет жестко время и вечность. Время может быть связано с вечностью. Одно дело божественная вечность независимая от творения, а другое дело тварная или ангельская вечность для ангелов и спасенных душ. Возможно еще и «благовремение», т.е. проявление божественного Промысла внутри времени.

Таким образом, из четырех возможных вариантов: божественная вечность, ангельская вечность, божественное время и человеческое время, наука нечувствительна к божественной вечности и к божественному благовременью, ангельскую же вечность наука назвала эфиром и пытается раскрыть тайну человеческого времени независимого от Бога.

Смысл времени для человека скрывается не в ритмичной последовательности, а именно в нравственной необходимости выбора. Ведь без временной причинно-следственной неповторимой последовательности невозможно было осуществить свободу воли, а значит явить. В этом ключе в христианстве время парадоксально, ибо одновременно является, как бы результатом грехопадения; и в тоже время «время» есть средство борьбы с грехом. Собственно грех и можно определить как несвоевременность, а добродетель, как благовременность, или воплощаемость божественных энергий в творении. Как сотворенное Богом в благоволении время хорошо, а как искаженное своеволием – плохо.

«Новое время», которое откроется в «конце времен» означает, что то физическое время, которое исследуют физики, и которое связано с энтропией свернется, а ангельская вечность или эфир соединиться с божественным временем. И это и будет тем временем, в котором стабилизируется вселенная.

Современный человек, спеша за временем, потерял представление о времени, как об инструменте спасения и в итоге оказался щепкой в этом потоке, уже не понимая, что и куда его несет. Отсюда и смысл слова «современный», т.е. потерявший вечность, проглоченный Хроносом, в тщетном ожидании камня-Христа, которым подавится смертное время, чтобы извергнуть в благую вечность проглоченных ими несчастных детей.