Живые камни

(Опыт осмысления основ научной картины мира)

1. Суперфизика

В последнее время приставка «супер» в терминологии современной теоретической физики настолько часто употребима, что это настораживает. За этим скрывается какая-то неуверенность, будто граница возможности понимания уже близка. Если суммировать все услышанное о теоретическая физика сейчас строит теорию суперструн, по которой некий суперобъект супердвижется в суперпространстве и суперсимметричные суперхарактеристики этого супердвижения и задают основные параметры нашего видимого мира. Здесь приставка «супер» означает, что все эти суперизменения происходят в условиях, где все силы нашего мира, явленные в нынешних условиях разрозненно, там слиты в единство. То есть – гравитация, электромагнетизм, и две ядерные слабо-сильные взаимодействия есть только разные проявления суперобъекта, который существует в таких невероятных условиях, где не может существовать само наше трехмерное пространство-время. В самом упрощенном случае этот суперобъект выступает как суперструна, и разные ноты этой суперструны будут соответствовать гравитации, электромагнетизму, сильному и слабому взаимодействиям. Понятно, что вопрос о структуре суперструны повисает пока в воздухе, хотя уже сейчас можно понять, что сама по себе она не являются фундаментальной.

Все это разительно напоминает «парадокс черепахи», которым материалисты ставили в тупик наивное мифологическое сознание. Всем ведь известно, что земля покоится на трех слонах, которые стоят на черепахе, а та может стоять только на другой черепахе, и так далее. Теперь же теоретики физики, рассматривая очередную черепаху, надеясь, что она будет последней.

В этой невозможности найти фундамент материи, что-то подозрительно странное, будто физики попали в систему из взаимоотражающих зеркал, так что во все стороны видится утончающаяся и удаляющаяся со скоростью света картина. Ощущение, будто физика попала не на свое поле, и пытается решить свои глобальные задачи методами совершенно для этого не пригодными.

2. Супервзрыв

Вопрос же перед физиками стоит довольно простой: как соединить «великое» (макромир) и «малое» (микромир). Вроде бы и ответ уже есть: микрочастица взорвалась и породила вселенную. Но в этом случае физикам не позавидуешь, ведь представьте, что вы находитесь внутри разлетающихся осколков «большого взрыва», оседлав один из них, и вашей задачей является узнать внешний вид и параметры взорвавшегося «ядерного фугаса», притом, что вы сами только случайная комбинация сложившихся осколков в процессе их разлета. Только, почему этот взрыв «большой», если взорвалась малая частица? И почему он «взрыв», взрыв внутри чего, если пространство-время есть результат этого взрыва? Опять же элементарных частиц обнаружено уже много, какая из них породила вселенную?
Еще одна проблема: законы макромира (теория относительности) и законы микромира (квантовая механика) настолько разные, что не чувствуют друг друга. Квантовая механика никак не видит гравитацию, а в теории относительности не видятся волновые функции. Осталось немного: у вселенной найти волновые свойства, а внутри атома найти гравитацию.

Ситуация сложилась весьма «щекотливая» и с идеологическим сопровождением «большого взрыва». Ведь «теологическое мышление» тут же заявило, что «большой взрыв» есть проекция в научной плоскости акта творения мира. А вероятностность квантового мира тут же разрушило четкость научного детерминизма и поставило вопрос об «самолетных свойствах атома», т.е. не находится ли внутри атома пилот (ангел, мысль), которая управляет его движением и присутствием которого и объясняется вероятностность поведения элементарных частиц.

Таким образом, нужна была теория, которая выгнала бы эту «антинаучную неопределенность» и утвердила бы научный детерминизм.

В попытке осуществить восстановление научной предсказуемости в наш мир был сделан шаг, с одной стороны весьма обнадеживший всех физиков, а с другой, ведущий точную науку в такие зыбучие пески, откуда ей уже никогда не выбраться.
К элементарному атому было прибавлено измерение.

3. Суперструна

Вообще свести структуру вселенной к атому, это древнейшая, еще эллинская идея, и точной науке, берущая свое начало от идеи возрождения эллинского рационализма, подобная идея была как путеводная звезда. Однако в теории суперструн все же отказались от атома и, добавив измерение, ввели струну. И все стало ясно: разная частота колебания этой суперструны и соответствует разным элементарным частицам, в том числе и гравитации, как самой низкой ноте.

Прибавление одного измерения довольно интересный способ позволяющий сводить разнообразные факты к одному образу. Фактически любое мысленное обобщение при рассматривании мира как бы прибавляет ему измерение. Например, мы видим много деревьев, среди которых есть осина, сосна, береза, что растут в полном беспорядке, но добавив измерение, мы можем сказать, что все это «лес».
Точно так же физики на следующем уровне абстракции объединили элементарные частицы в суперструну. Подобная операция напоминает явление комплексных чисел. Добавляем к числовой оси перпендикулярную как бы мнимую ось, и одномерные числа становятся двумерными, и числа отмечаются не на оси, а на плоскости. Мнимые числа мнимы только для вещественных чисел, с точки же зрения их самих, вещественные числа только их вырожденная тень, проекция на размерность меньше от комплексных чисел. Мнимая ось это нечто невозможное в одномерной оси вещественных чисел. Поскольку минус на минус дает плюс, то корень из отрицательного числа невозможен, ведь корень обратная величина квадрата, но только в одномерном пространстве числовой оси.

Комплексные числа как бы переворот числа через более высокую размерность, или выверт через самого себя. Мнимое число как бы с той стороны, а действительное – с этой, комплексное же число – их сумма, или толщина, т.е. расстояние от мнимой части до действительной, которую можно так же представить в виде струны, в которой заложена информация о внутренностях чисел.

4. Супербраны

Только теория суперструн на этом не остановилась. Для того чтобы объяснить наш мир оказывается мало одной суперструны, их должно быть несколько, и почему бы снова не прибавить измерение и ввести супермембраны, формами колебания которой и являются суперструны. В итоге явились многомерные мембраны, называемые N-браны, где вместо «N» вставляется необходимое, количество измерений. В итоге мы имеем расходящееся число измерений и множество вариантов конфигурации суперпространств с суперобъектами внутри них, образующие супервселенные без метазакона как-то структурирующих эти сверхобразования.

Пока чисто математически теория суперструн успокоилась на десяти-одиннадцатимерном пространстве, свернутом в топологию Калаби-Яу, что, конечно же, еще ничего не говорит ни о реальной размерности пространства, ни о его свойствах, ведь проверить пока это невозможно, только удобно для вычислений. В итоге получается, что «большой взрыв» на самом деле оказывается разворачиванием трех измерений, тогда как другие измерения остались свернутые. Поневоле приходит на ум восстание трети ангелов, отпавшие от девятичисленной полноты мира архетипов.

Вот ведь как, сначала физика отстаивала, что наша земля не является центром вселенной. Затем, что солнце так же не в центре мира, а на периферии нашей галактики. После и сама галактика оказалась на краю вселенной. Теперь же сама наша трехмерная вселенная, только случайная флуктуация на краю иных вселенных с иными размерностями. Но весь этот парад децентрализации никак не может покончить с умным человеческим взором.

5. Суперпринцип

Единственно, что хоть как-то объясняет для физиков, почему наше пространство все-таки трехмерно, так это «антропный принцип», потому как только в тремерном мире возможны стабильные конфигурации ядерных орбит и возникновение жизни. Конечно, этот принцип не физический и не имеет никакой прогнозительной силы, и физикам он не нравится, но что делать, если только он некоторым образом определяет физические параметры вселенной. Это так сказать легкий антропный принцип.

Смысл сильного антропного принципа в том, что взгляд наблюдателя влияет на физическую систему и его полностью нельзя исключить из параметров влияющих на природу, а значит, вселенная должна иметь такие параметры, чтобы возник физик, могущий посмотреть на вселенную. Однако в этом случае физик оказывается внутри системы, а значит, не только не может полностью ее описать, но и сам является объектом воздействия изучаемых сил. Это как если бы некий шахматист решает понять суть шахмат, и чувствует, что кто-то двигает его Е2 – Е4. Физики изучают атомы, из которых состоят физики, значит, в суперпространстве, на расстояниях меньших величины атома ворочается неизвестный суперобъект, который и может быть ненаблюдаемой мыслью физика об атоме, что нарушает равновесие и приводит к возникновению вселенной.

Испытующий умный взгляд физика как бы образует обратную связь между атомом и вселенной, это именно он ставит их в ситуацию сравнения, стараясь описать метаморфозу перехода атома во вселенную и обратно.

Суперструна и есть обратная связь, что чувствует одновременно и атом и вселенную, а значит, имеет отношение к мысли физика, а значит, она не может быть описана чисто физически. И правда, о какой физике может идти речь, если суперструна описывается параметрами, в которых отсутствует пространство, время и причина, основные принципы существования науки. Более того, единственный принцип работающий в суперпространстве суперструн это принцип синхроничности, который по К. Г. Юнгу является единственным адекватным принципом описывающим психику. Только синхроничность может связать “великое” и “малое”, поскольку пространство-время тут безсильно.
Известно, что язычество, в лице неоплатоников считало вершиной умственной деятельности – созерцание, в которой объект и субъект были бы слиты воедино. Космос в созерцании неоплатоников виделся как автодзон, суперживотное, логос космоса, чья жизнедеятельность и была моментами нашего мира.

Наука же последовательно и сознательно не дает слиться субъекту и объекту, изучая объект как бы сам по себе, без субъекта, а значит не о каком созерцании в физике не может быть и речи. Однако остается ощущение, что неявно этот принцип нарушается, и физики не осознавая, конструируют неоплатонические концепции, переобозначая языческих богов, (которые и неоплатониками не мыслились как личности, а как персонифицированные природные принципы), в физико-математических терминах и помещая их в особое суперпространство недоступное обычному человеку, но доступное только глазу физиков прошедших длительное посвящение в специализированных учреждениях.
Тут то и возникает вопрос о смыслах взгляда физика.

6. Суперподобие

Вообще глаз работает, как и ум, через дополнительное измерение. Сначала он пропускает лучи идущие от объекта и создает мнимую плоскость фокуса, выворачиваясь через которое на сетчатке глаза появляется малое изображение великого предмета. Плоскость фокуса, мнимая плоскость частот с размерностью минус единица. Отношение же между объектом и его изображением, такое же, как между «великим» и «малым». В этом смысле взгляд действительно постоянно осуществляет некую стяжку между макро и микро мирами.

Проблема соединения «великого» и «малого» в их несоизмеримом масштабе и иерархичной разности. Как можно сопоставить пешку и ферзя? Однако пешка, дойдя до края доски, может стать ферзем. Хотя шахматы называются «смерть шаха», однако их скрытый смысл в «рождении шахини», или в превращении «малого» в «большое» за горизонтом событий.

Одновременная проекция «великого» и «малого» называется фракталом. Фрактал есть проекция иерархии на плоскость, свертка разных колебаний суперструны в симметрию самоподобия.

Природа подозрительно любит фрактальную симметрию, если присмотреться, то из всех возможностей и в неорганической и в органической природе, самые разные явления стараются формироваться именно по фрактальной модели. Фрактал, как формообразующий принцип вселенной, хорош в том, что он не чувствителен к масштабу, ибо в том и состоит, чтобы в иных измерениях воспроизвести ту же структуру, вроде того, что количество веток в одном дереве соответствует количеству деревьев в лесу, внутри которого растет это дерево. Тем на менее фрактал говорит не об изощренности, а об отсутствии творческого начала в природе. Вместо того чтобы творить новое, природа штампует в разных масштабах и размерностях одно и тоже.

Изобразительная сила самоподобия завораживает, убаюкивает, но не следует забывать, что она же лежит в основании логического парадокса лжеца. Природа нам врет о себе.

7. Суперложь

«Я лгу» – невозможная фраза, как вершина айсберга тут же порождающая ледяную глыбу фрактала. Если я лгу, что я лгу, то ясно, что я не лгу, но тогда то и оказывается, что я лгу. Два слова, как два параллельных зеркала, рождают уходящие в обе стороны бесконечные изображения, где последующие «я лгу», тоньше, глубже и таинственнее предыдущего. Этот пример самофальсификации или авторефернтности, на самом деле не такой уж и экзотичный, под нее подпадает не только любое высказывание о себе, но и вообще любая мысль.

«Как тихо»,- думает человек и этим нарушает внутреннюю тишину. Мысля, человек создает вторую мыслимую природу с обратной связью к первой, и человек как бы исключает себя из этого процесса, выводит себя за рамки, хотя на самом деле, включен в ситуацию и обманывает себя, что его тут нет. Слово, которого нет в этом мире, говорит о мире, который есть, или же наоборот. Слово и предмет, о котором оно говорит, связаны как объект и изображение.

Физики погружены в парадокс лжеца непосредственно, поскольку так и не решили до конца, участвуют они своим взглядом в экспериментах или нет?

Причина возникновении парадокса лжеца в игнорировании иерархии. Если человек думает, что он лжец и утверждает это, то кроме самого утверждения, есть еще и допущение самого человека. На самом деле человека как бы два: действительный и мнимый. Весь вопрос, кто лжец: образ или человек? Фраза: «я лжец», видимая в одной плоскости, на самом деле многослойная. Смысл ведь не в том, лжец человек или нет, а в том, что человек увидел себя со стороны. Сама мысль, изгнанная из высказывания замыкает его в круг.

Так работает любая метафора, которая соединяя два не похожих слова, на самом деле имеет в виду не видимое смысловое измерение.

8. Супервопрос

Собственно к «научному мировоззрению» давно есть философский вопрос: само «человеческое сознание» невозможно без «удвоения природы». Потому оно и «со-знание», что оно не тождественно себе и имеет представление о себе и это представление и есть «удвоение». Наука же пытается изгнать собственную мысль из природы, рассматривая вселенную саму по себе, как бы без человека. Однако для этого используется тот же принцип «мнимого удвоения измерения».

Но именно потому что физика последовательно материалистична, то ее введение нового измерения не позволяет ей выйти из парадокса лжеца, ибо не возникает качественно новой сторонней позиции. Физика обречена вечно бежать за собственным все более утончающимся хвостом, ведь невозможно описать систему, находясь внутри системы. Физики по-детски, считают, что все, что они видят и трогают – есть на самом деле, а потом искренне удивляются парадоксам и противоречиям видимого мира, пытаясь свести точку во вселенную и наоборот, порождая все новые и новые фрактальные узоры.

Физика есть некий странно вывернутый обезличенный математический пантеизм. Если языческие философы отождествляли законы своего ума с законами божественных сфер, то физики отождествляют законы своих лабораторных установок с законами всей вселенной.

Однако языческий пантеизм осознавал фундаментальность парадокса лжеца. Поскольку «малое» есть отпавшая часть «великого», то есть видимый мир есть огрубевшая часть невидимого мира, то любое высказывание является ложным, по отношению к первичному смыслу или логосу. Явленное есть ложь, включая и богов, кроме первичного единого. Правдой может быть только полное растворение в безличном молчании. Трагедия героического философствования в том и состояла, что, не смотря на то, что сказанное все равно не то, что хотелось бы сказать, однако философ все равно говорил, скорбя о собственной лжи.

Христианство преодолевало парадокс лжеца из-за разнокачественности бытия Бога и человека. Все человеческие слова лживы, а все Божье – Истина, которую явило Слово, сошедшее с Небес, то есть воплотившийся Бог. Богословие в той мере истинно, в какой причащено Логосу Логосов, Иисусу Христу.

9. Суперинопланетяне

Вопрос об инопланетянах, на самом деле не такой простой, как кажется на первый взгляд. Их наличие впрямую вытекает из научного мировоззрения. Поскольку наше солнце – желтый карлик, совершенно не уникальная звезда и таких звезд миллиарды, и вокруг подобных звезд вращаются миллиарды землеподобных планет, что уже подтверждено астрономическими наблюдениями. Значит и жизнь на Земле не уникальна, и она обязана быть на «землеподобных планетах». Более того, огромное количество «солнцеподобных звезд» сформировались раньше солнца, и «землеподобные планеты» появились намного раньше нашей Земли, то следовательно и развитие цивилизации продвинулось там значительно дальше, чем у нас. Поскольку же стремление в космос землян, очевидно, то подобному же стремлению должны быть подвержены и другие обитатели планет. Возникает вопрос: почему же мы не видим инопланетян на земле, и почему не ловим их сигналы? «От инопланетян никаких сигналов нет» – это четкий научный факт. Космос молчит.

Из этого факта можно сделать только один вывод: доходя до определенного уровня развития, цивилизации гибнут или резко деградируют, так что космос им становится недоступен или неинтересен.

Наука не может рассматривать вариант перехода цивилизации  в другие, например в «гиперпространственные» или «полевые» формы жизни, потому что в этом случае мы все равно ничего об инопланетянах не узнаем. Что может узнать или понять амеба об ученых, которые разводят ее в пробирке? Хотя подспудно идея о суперразуме суперинопланетян теплется в умах ученых, иначе слишком уж много вокруг нас смертей. И вселенная обязательно погибнет от перегрева или переохлаждения, и все формы жизни обязательно погибнут. Мы все умрем и всё умрет – вот еще один непреложный научный факт.

Есть еще один выход из факта «молчания космоса» – уникальность человека. Однако признание этого факта обрушивает весь фундамент научного мировоззрения, ибо тогда тут же вводит человеческое сознание в особый статус, связанный с самим фактом функционирования вселенной.

Вселенная, в научной парадигме, вполне может обойтись без человека. Человек, и жизнь вообще, есть закономерное, распространенное и достаточно случайное явление. В религиозной парадигме видится, что не может быть никакой вселенной без разумного человека. Более того, если не будет человека, не будет и вселенной, и даже если вселенная разрушиться, сознание человек останется. Именно эта уникальность человека и объясняет отсутствие инопланетян. Ученые просто не туда смотрят. В космосе нет ничего интересного. Изучение космоса подобно изучению устройства конструкции театра во время захватывающего спектакля, от которого зависит и судьба самого театра и всех изучающих его.

10. Суперсимметрия

Проблема даже не в том, что физика обманывается сама и обманывает других, выдавая транслируемое ею очень специализируемое мировоззрение, за всеобщие законы природы. Проблема в том, что при строительстве супернаучной башни, которая должна объяснить окружающий мир и сделать его понятным, люди могут скоро перестать понимать друг друга и рассеются по лицу земли. Ведь наука везде ищет симметрию, а уж суперсимметрия тянет ее как магнитом, которую и пытается положить в основание суперфизики. Суперструна по определению суперсимметрична.

В нынешней научной картине мира, вещество не симметрично по отношению к энергиям, или говоря на языке микромира носители энергии – бозоны (целочисленный спин) не симметричны по отношению к носителям вещества  – фермионам (получисленный спин). Бозоны могут накапливаться бесконечно в каждой точке пространства, а фермионы вынуждены строить орбиты, таким образом, создавая структуру вещества. Поиском суперсимметричных частиц сейчас и занято все передовое научное сообщества. Подобной суперсимметричной частицей и является теперь уже знаменитая «частица Бога» или бозон Хиггса с нулевым спином, который усиленно ищут на большом адроном коллайдере под Женевой. Однако обнаружение этой частицы будет не концом истории об суперсимметрии, а только ее началом, поскольку на горизонте уже маячит тайна «темной материи» и «темной энергии», которая, как оказалась, и составляет подавляющее большинство, как массы, так и энергии вселенной. Физики теперь уверены, что все видимое и изученное ими вещество на самом деле ничтожная часть того, о чем они не имеют ни малейшего представления.

С точки зрения теории суперструн «темная материя» может быть связана с проявлением свернутых пространственных измерений, которые были развернуты в момент «большого взрыва». При этом обнаружение «суперсимметричных частиц» может и объяснить состав «темной материи» и «темной энергии».

Однако подобный «суперсимметричный подход» совершенно нетерпим к факту «большого взрыва», поскольку он «не симметричен». По необходимости должна была существовать нечто до «большого взрыва», пусть даже «большой взрыв» и есть локальное проявление в многомерном пространстве. По необходимости должны существовать и другие вселенные, симметричные нашей.

Это конечно странно выглядит. С одной стороны наука не хочет «удваивать мир» за счет наличия «мира духовного», «суперсимметричного» по отношению к нашему, а с другой стороны с неимоверным упорством ищет симметрию внутри материального мира.

Откуда ученые уверены, что симметрия является основополагающим принципом строения вселенной? Ниоткуда. Просто верят в это. Однако симметрия сама по себе ничего не объяснит, объяснит только то – что снимет симметрию, что объединяет в себе полноту двух половинок и снимает их парадокс.

Так симметрия «духовного» и «физического» мира снимается в Боге. Мы ведь все знаем, что в Боге никакой симметрии нет. Сколько же и чего будет еще искать физика, если она не нашла даже симметрию внутри материи, уж не говоря о том, что эту симметрию снимает?